В Российской Федерации сложилась практика, когда суды в 99% случаев встают на сторону матери в спорах по определению места жительства ребенка. Так утверждает екатеринбургский адвокат Владислав Идамжапов из адвокатского бюро «Бельянский и партнеры», который считает, что такая практика — прямое нарушение прав мужчин. Он рассказал 66.RU о том, как в течение четырех лет вел дело, представляя интересы отца ребенка, и дошел до Верховного суда. Разбирательства такого рода — редкость для высшего судебного органа в России, и инстанция обычно берется за какое-либо дело, чтобы избрать поворотную практику, на которую должны ориентироваться нижестоящие суды. Теперь перекос в сторону одной из сторон при разделе детей должен измениться.
Делить ребенка между тремя тысячами километров
Четыре года назад, когда ребенку было три года, в суд обратилась мать, живущая в Москве. Отец же проживает на территории Франции.
Представляя интересы отца, мы предоставили порядка четырех томов гражданского дела, где только один том — 250 страниц: мы предъявили огромное число доказательств того, что отец способен уделять ребенку максимальное внимание, заботу, исполняя родительские обязанности в полном объеме. В свою очередь мать, не предоставляя доказательств, заявляла в суде первой инстанции, что она — мать и ребенок не может быть разлучен с матерью. Мы долго судились, но суд первой инстанции в Москве, несмотря на массив доказательств, вынес решение в пользу матери.
В таких делах нередко халатность проявляет опека. В нашем случае проявилась серьезная правовая проблема, которая не решена до сих пор. В случае, если один родитель проживает внутри РФ, а другой — за границей, суд у нас по закону обязан получить заключение органов опеки, которые обязаны проверить условия жизни, предоставляемые матерью и отцом. Но органы опеки не поедут в Европу, и посмотреть на условия проживания отца они не могут.
Суд в таком случае должен отправить запрос и на основании международных актов получить ответ. Но суды не знают, как это делать, — во-первых, а во-вторых, с момента отправления запроса до получения ответа может пройти порядка года. Ни один суд не может столько ждать. Это замкнутый круг. Нам удалось восполнить это другими доказательствами: мы сами показали условия жизни отца через видео, фото, свидетельские показания, чеки и так далее.
Мать, в отличие от отца, таких доказательств не представила. Она — известная в определенных кругах личность, снималась в известных киносериалах. Мы проверяли то, что предъявляла мать суду. Она предоставила ложные сведения о факте своего трудоустройства, копию трудового договора. Я направил адвокатский запрос в компанию, где ответили, что такую женщину не знают. Мы обнаружили факт введения суда в заблуждение, и суд первой инстанции даже не обратил на это внимания — все равно отдали ребенка матери, несмотря на злоупотребление.
Мы обжаловали решение суда в апелляционной и кассационной инстанциях, но не были удовлетворены результатом. Наконец мы обратились в Верховный суд, который принял такое дело, что для него считается редкостью. Верховный суд не занимается такими простыми делами, и обычно он принимает дела, в которых им нужно создать поворотную практику, чтобы нижестоящие суды ориентировались на нее, чтобы поняли, как надо действовать в той или иной ситуации.
В конце 2021 года состоялось заседание, на котором нам удалось убедить Верховный суд, что нижестоящие московские суды были неправы и что сам подход, используемый судами по отношению к отцам, неправильный. Суд согласился с нами и указал на массу нарушений, после чего направил дело на рассмотрение в первую инстанцию — мы судились полгода, и в конце апреля 2022 года суд первой инстанции наконец определил место жительства ребенка с отцом.
«Наше дело — это исключение из правил»
Нам это дело далось сложно. Мы судились порядка четырех лет. Из-за того, что есть перекос в практике, наше дело — исключение из правил. Но так быть не должно.
Нам пришлось доказывать, что не только мать может обеспечить все интересы ребенка. Мы показывали, что отец предоставляет ребенку все возможности для развития, что он заботится о нем. Мы не бравировали, что во Франции качество жизни выше (с этим сложно поспорить), но мы говорили о школе, в которой ребенок обучается, — она одна из самых престижных в Европе, ребенок учит три языка.
Мы предоставляли его расписание занятий. Ему сейчас 7 лет, и у него на каждый день есть определенная нагрузка: в определенный день он занимается плаванием, в другой — дзюдо, культурными и образовательными мероприятиями, учит языки и русский не забывает. Отец уделяет ребенку максимальное количество времени. Он не является супербогатым человеком или магнатом. Он тоже работает, но при этом его график работы позволяет воспитывать ребенка.
В качестве одного из критериев мы указывали также на тот факт, что когда ребенок находился в Москве, он чаще болел. В Европе его состояние здоровья улучшилось. Я думаю, что это из-за экологии. 30 минут — и они уже у моря, в горах. Это положительно влияет на здоровье любого ребенка.
Когда мы были в Верховном суде, мне очень понравилась позиция председателя состава суда по семейным делам. Она, рассматривая это дело, высказала такую мысль: «Мы должны заботиться об интересах ребенка. Нужно немного подзабыть про интересы отца и матери. Исходя из интересов ребенка, определять, кто из родителей должен оставаться с ребенком».
В таких делах мнение ребенка учитывается с 10 лет. Психологи высказали позицию, что до этого момента травмоопасно задавать ребенку такой вопрос: «А с кем бы ты хотел быть, с папой или с мамой?». В нашем деле все пошло несколько иначе, и Верховный суд, рассматривая это дело, сказал, что можно учитывать мнение ребенка, не задавая этот вопрос. Суд первой инстанции месяц назад пообщался с ребенком. Судья в Москве задавала ему вопросы бытового характера: «Действительно ли ты ходишь на дзюдо, в музыкальную, художественную школу? Нравится ли тебе там?».
Такие вопросы допустимы.
Отцы ущемлены в своих правах
На практике много проблем, с которыми сталкиваются отцы. Я считаю, что в настоящее время они ущемлены в своих правах, потому что есть серьезный перекос практики в пользу матерей. Отцам отдают ребенка только в том случае, если мать неблагонадежная, употребляет алкоголь, зависима и обладает признаками асоциальности. В случае, если они одинаковы в материальном положении и мать не является асоциальной личностью, 99% решений складываются в пользу матери. Но это не соответствуют правилам, установленным в законе и практике Верховного суда.
Верховный суд, рассматривая такие категории дел, дает определенные установки. Он говорит о том, что самым главным критерием, кому передать ребенка, является такой: кто из родителей сможет наиболее полно обеспечить интересы ребенка — именно из этого критерия суды должны рассматривать вопрос. Здесь нет гендерной предрасположенности, но, как показывает практика — не хочу никого обидеть, — судьями у нас в большинстве своем являются женщины; может, из-за этого, может, из-за других причин, но этот критерий не в полном объеме судьями используется. Это приводит к нарушению прав отцов. Им очень сложно добиться, чтобы место жительства ребенка было определено с ними.
Большой перекос в практике связан с тем, что есть международная норма, по которой ребенок может быть разлучен с матерью только в исключительных случаях. Этой формулировкой начинают злоупотреблять, и матери указывают в судах, что отец должен доказать исключительность случая. Вот эту правовую проблему мы обозначили в Верховном суде.
Международное и российское законодательство исходит из абсолютного равенства прав и обязанностей матери и отца по отношению к ребенку. Правовая позиция Верховного суда в нашем случае очень важна. Она закрепляет равенство отца и матери.
В Европе эту проблему преодолели
В ряде стран ЕС в последнее время практика улучшается, и в отношении отцов все меньше нарушений. 20 лет назад там встречались с такими проблемами. Но все-таки Европейский суд по правам человека выносит решения и описывает ключевые позиции, которыми должны должны руководствоваться суды государств. И постепенно они начали меньше злоупотреблять, и практика в Европе стала лучше. Критерии равенства там соблюдается.
Возможно, проблема в ментальности. Почему-то у нас считается, что отцы не достойны воспитывать детей. Но надо просто разобраться в каждой ситуации. Не смотрел, как это происходит в странах патриархата, но, вполне возможно, в странах, особенно религиозных, тоже есть перекос, но уже в пользу отцов. Но это предположение.
Как отцу отстоять свое право на ребенка в суде
Я бы отцам рекомендовал не опускать руки, даже проигрывая в судах первых инстаций, обжаловать их решения. Как показывает практика, кто старается, тому воздается. Нужно собирать большое количество доказательств. Из-за перекоса в пользу матерей отцы должны предоставлять больше доказательств своей благонадежности. Что именно собирать — это индивидуально, но вот основная масса доказательств: каким образом будет воспитывать; как заботиться; как будет вкладываться в развитие ребенка; в какую школу он будет ходить; какие будет посещать дополнительные секции; где он будет жить; в каких условиях; что он будет есть — вплоть до мелочей. Просто важно профессионально относиться к этому делу.
Возможно, не все идут в Верховный суд и не все пытаются добиться справедливости. Это недешево и долго. Добиваться справедливости — очень сложно.
Значимость нашего дела в том, что раз мы одни из немногих дошли до Верховного суда с этой проблемой и он принял правовую позицию, по которой отец и мать равны, на основании этого отцы могут ссылаться на это решение в судах первой инстанции. Суды правовую позицию Верховного суда обязаны учитывать. И теперь ссылаться только на декларацию прав ребенка при решении спора — неправильно.
Кирилл Смоленцев
https://66.ru/news/columnists/251862/
